Лучи весеннего солнца озаряли до невозможности бесконечный и невероятно лазурный небосвод; они золотили чёрные ветви голых деревьев и оставались жёлтыми бликами на мокрой мостовой. Заставляли снег таять, а лёд трескаться. Рябью отражались в крохотных ручейках, бегущих по пыльным дорогам и уносящих с собой прошлогодние листья, сухие травинки и крохотные камушки.
Отломив тонкую веточку берёзы, Рене задумчиво крутил её в руках. Ласковый ветер трепал распущенные волосы юноши и нежил кожу. Две талых капельки упали ему на лицо и медленно покатились по щеке. Арамис еле заметно улыбнулся и резким движением смахнул эти капельки.
- Какое сегодня чудесное утро, - дотрагиваясь до руки Атоса, сказал он, - вам так не кажется?
Атос обернулся к другу. В небесно-голубых глазах Рене отражались солнечные зайчики, осколки льда и ещё что-то тёплое и неуловимое, почти эфемерное. Румянец на щеках Арамиса, его тонкие губы, искажённые в пусть и не искренней, но зато пленительной улыбке, пленяли графа. Атос никогда не показывал своих чувств, а Арамис никогда не был в них до конца правдив. Оба мушкетёра молча глядели друг на друга, не смея позволить себе лишнюю фразу и лишний жест, только Рене по-прежнему не убирал свою руку с руки де Ла Фер. Это лёгкое прикосновение говорило намного больше всех слов на свете и, словно лучик солнца, топило лёд в сердцах обоих друзей.